Государственная монополия на производство, хранение и оптовую продажу алкогольной продукции была отменена в 1992 году. Вместо относительно дорогой, но производимой по ГОСТу алкогольной продукции страну наводнила низкопробная крепкая контрафактная выпивка. В результате резко выросли потребление алкоголя, смертность от алкогольных отравлений и стоимость отечественного спиртного.
Если в 1985 году (накануне антиалкогольной кампании) продажа водки обеспечивала треть доходов государства от торговли продовольствием, то к 1994 году налоговые поступления от оборота алкогольной продукции давали лишь 2% бюджета.
Уже через год после отмены монополии правительство попыталось вернуть производство и сбыт спиртного обратно под контроль государства, но эти попытки провалились. В 1998 году государство окончательно признало поражение в борьбе за алкогольный рынок, существовавшая на бумаге монополия была формально упразднена.
Сегодня ввиду резкого сокращения бюджетных поступлений государству впору вновь задуматься о монополизации рынка алкогольной продукции. Разумеется, продажа спиртного не сможет полностью компенсировать выпадающие нефтегазовые доходы, но она вполне могла бы стать существенной статьей наполнения оскудевшего бюджета.
Государственная монополия на продажу алкоголя в рознице давно существует, например, в близких нам по географии и климату Швеции, Норвегии, Финляндии, Исландии, Канаде и даже в некоторых североамериканских штатах.
Государственная монополия позволяет контролировать качество спиртного и его продажу несовершеннолетним, а также приносит стабильно высокие прибыли государству. Недаром в конце прошлого года вице-премьер Александр Хлопонин, курирующий в том числе алкогольную отрасль, заявил, что восстановление госмонополии на производство спирта является приоритетной задачей для государства. По словам вице-премьера, «государство должно заниматься этим в следующем году и поставить это под контроль».
Как утверждает заместитель начальника Аналитического управления Федеральной антимонопольной службы Алексей Ульянов, произошло перераспределение полномочий и укрепление роли Минфина в плане контроля и сбора налогов.
«Пока мы видим большую подковерную борьбу, связанную с реализацией конкретных пунктов плана дорожной карты по стабилизации алкогольного рынка, передела этого рынка и борьбу разного рода лоббистов, - отмечает эксперт. - К сожалению, отсутствует внятная государственная политика, которая была бы направлена на ограничение потребления алкоголя и соответствовала первенству России как страны с северной культурой потребления спиртных напитков. Хочется надеяться, что Минфин как главный регулятор наведет на алкогольном рынке порядок».
При этом Ульянов опасается, что следствием снижения ценовой доступности алкоголя может стать рост алкогольной смертности из-за потребления дешевых суррогатов.
Доцент кафедры менеджмента Института бизнеса и делового администрирования РАНХиГС Эмиль Мартиросян считает, что в вопросах контроля за производством спирта интерес государства к этой отрасли объясняется двумя трендами.
«Мы видим сейчас тренды консолидации и интеграции. Консолидация означает закрытие предприятий, которые не рентабельны и которые не платят налоги, в данном случае акцизы и акцизные сборы. Интеграция подразумевает интеграцию цепочки поставок. Государство уже давно пытается работать в этих трендах», - полагает эксперт.
По его словам, государство сегодня на 80% сократило число ликеро-водочных предприятий и спиртзаводов по сравнению с 1990-ми годами. И постепенно усиливает свою монополию через покупку оставшихся спиртовых заводов, чтобы контролировать всю цепочку стоимости - от распределения квот на зерновую пшеницу до производства спирта. Это делается, чтобы контролировать себестоимость и, в конечном счете, контролировать собираемость акцизного сбора, который сегодня вновь является существенной строкой в бюджете.
«Цель государства - избавиться от неликвидных, не платящих сборы предприятий и контролировать тех, кто остался на рынке, в части акцизов, через систему квотирования зерна и через систему распределения квот на спирт. В вопросах контроля за производством спирта Россия далеко не пионер. Это общемировая практика, которая успешно применяется, например, в Китае и США.При этом производство водки монополизировать, конечно, нельзя, это вызовет слишком большой резонанс на рынке», - подчеркивает Мартиросян.
Директор Центра исследований федерального и региональных рынков алкоголя Вадим Дробиз напоминает, что об этой сделке объявили еще полтора года назад. Теперь же ситуация просто завершилась покупкой. Уже больше года назад менеджеры «Росспиртпрома» фактически воззглавили эти заводы и начали организовывать, совершенствовать саму систему продаж. поэтому если в прошлом году произведено в России 42,5 миллиона декалитрв спирта, а 18,5 декалитров были произведены группой заводов, принадлежащих «Росспиртпрому», то 40% рынка - это доля спирта вот этой группы спиртзаводов. И это заслуга менеджмента, который является представителями «Росспиртпрома».
«Фактически «Росспиртпром» уже добился 40% доли рынка по итогам 2015 года. Предполагается, что они нарастят свои мощности до 60%. Никаких сомнений в этом нет. Это произойдет за счет перераспределения объемов производства, в первую очередь, конечно, когда сформирован мощный государственный кулак, частные производители водки будут стремиться, понимая, что господин Хлопонин объявил курс на монополию, переходить на спирт нового государственного спиртового холдинга», - считает эксперт.
Здесь нужно учесть еще одну вещь, предупреждает В.Дробиз. Если по итогам прошлого года «Росспиртпром» плюс вот эти купленные теперь окончательно заводы занимали 40%, у нас есть теперь региональная спиртовая собственность, принадлежащая Татарии и Башкирии. Фактически государственный спирт этих трех компаний по итогам текущего года составит минимум 50% от его общего объема.
«С учетом роста производства на мощностях «Росспиртпрома», думаю, что объем государственного спирта по итогам 2016 года составит около 65-70%. По большому счету, это можно назвать первой фазой госмонополии или первой фазой госконтроля над легальным рынком спирта», - отмечает Дробиз.
Вторая фаза, по его мнению, будет уже полноценной госмонополией. Остается только небольшая группа заводов, кого-то из них государство купит, кто-то просто выдавит с этого рынка. Это уже не будет такой проблемой, как было бы в 2007 году, когда на рынке работало 135 спиртовых заводов. Сегодня их осталось только 35. Решить проблему внедрения госмонополии на рынке, где небольшое количество участников, конечно, гораздо проще. Кроме того, надо учесть, что внедряется еще и система ЕГАИС. Вкупе все это приведет к тому, что в 2017 году в городской легальной алкогольной рознице нелегальной водки уже не будет.
Но все меры, которые предпринимает государство, никак не отразятся на рынке нелегальной суррогатной продукции, на которую приходится примерно половина выпиваемого россиянами спиртного в форме аптечных настоек, спиртосодержащих жидкостей двойного назначения, суррогатного алкоголя и самогона, предупреждает эксперт.
Чисто теоретически, если государство в 2017-2019 годах победит аптечные настойки, заводскую нелегальную водку, спиртосодержащие жидкости двойного назначения, то рынок самогона, который по итогам 2015 года составлял менее 200 миллионов литров, может вырасти до 900 млн литров к 2019 году. Но это уже не имеет отношения к легальному сектору. По крайней мере, легальный сектор производства и розницы будет под контролем. В магазинах будет тлолько легальный продукт, и потребителю от этого будет спокойнее, уверен Дробиз.
Введение
Одним из наиболее известных способов вмешательства правительства в торговлю алкоголем является её контроль посредством монополии. Государственная монополия на алкоголь может значительно варьировать по своей форме и масштабам и служить различным целям. Она может охватывать либо производство, либо распространение алкогольных напитков, либо то и другое. Права монополии могут распространяться только на некоторые напитки или на алкогольные напитки в целом. Некоторые виды монополии являются региональными, а некоторые - общенациональными. Могут варьировать также и цели, с которыми вводится государственная монополия. Она может предназначаться для того, чтобы сдерживать частную прибыль, или для того, чтобы повышать доходы государства. Иногда лежащей в её основе мотивацией может быть желание защитить отечественных производителей или стимулировать экспорт отечественных напитков.
В этом докладе рассматривается в деталях тема применения государственной монополии на алкоголь с точки зрения здравоохранения и социальной политики. Государственная монополия на алкоголь, ориентированная на здравоохранение и социальную политику, существует в различных регионах мира, и такую форму вмешательства часто можно рассматривать как исторический компромисс между полным запрещением алкоголя, с одной стороны, и попустительством в торговле - с другой.
Например, многие из североамериканских и североевропейских государственных монополий на алкоголь были установлены сначала после периода более или менее неограниченной торговли, а затем - после запрета на торговлю алкоголем.
В этом докладе я собираюсь поднять и обсудить две темы, связанные с применением государственной монополии на алкоголь. В первой части я постараюсь как можно более глубоко вникнуть в детали механизма, с помощью которого государственная монополия может повлиять на снижение вредных последствий потребления алкоголя в обществе. Во второй части статьи будет обсуждаться вопрос, насколько государственная монополия на алкоголь может выжить в мире, где силы свободного рынка, по-видимому, становятся всё более и более доминирующими. Это обсуждение будет проиллюстрировано примерами, взятыми из монопольных систем на алкоголь, существующих в странах Северной Европы.
Монополия на алкоголь как инструмент здравоохранения и социальной политики
С точки зрения интересов здравоохранения и социальной политики решающим является уровень розничной торговли на вынос, то есть функционирование повсеместной продажи алкогольных напитков для потребления. В смысле интересов здравоохранения монополия на розничную продажу может ограничить доступность алкогольных напитков и в некоторой степени влиять на структуру их продаж. Поэтому она может повлиять на степень вреда, наносимого алкоголем в обществе.
Это эффект может обеспечиваться через ряд различных механизмов. Прежде всего, в существующей обширной литературе по этому вопросу показано, что на уровень и характер потребления алкоголя, а также на размеры связанных с алкоголем проблем влияют ограничительные меры, делающие продажу алкогольных напитков несколько затруднительной. В монопольной системе число торговых точек, время их работы, а также условия продажи могут быть установлены так, чтобы уравновесить интересы здравоохранения и социальной политики с соображениями удобства и свободы торговли.
Монопольные системы североевропейских стран отражают это стремление ограничить доступность алкогольных напитков. Что касается числа торговых точек, то в Финляндии 290 магазинов обслуживают население более чем в 5 миллионов человек. В Норвегии на 4,5 млн. жителей существуют 157 монопольных магазинов. В Швеции имеются 416 магазинов на 8 миллионов жителей. Магазины в Финляндии, Норвегии и Швеции открыты каждый день, за исключением суббот. При этом в каждой из этих трёх стран проводились эксперименты с запрещением продаж по воскресеньям на более короткое или более длительное время. Что касается условий торговли, то существует тенденция перехода от продаж через прилавки к магазинам самообслуживания.
В целом в странах Северной Европы за последние два десятилетия появилась тенденция уделять повышенное внимание удобству и обслуживанию потребителя. Удовлетворение потребности в алкогольных напитках более эффективным способом и с помощью лучшего обслуживания постепенно становилось приоритетным направлением в каждой из этих трех стран. Число розничных точек монополии постепенно возрастало, что также повышало доступность алкогольных напитков для широкой публики. Более качественное обслуживание потребителя в отдельных розничных точках монопольной торговли также осуществлялось рядом различных способов. Расширялся ассортимент, большее число товаров выставлялось в витринах торговых точек. Как это сложилось исторически, внешний вид залов розничной торговли походил на «скучные, напоминающие офис, помещения», но за последние десятилетия эта политика уныния и сосредоточенности на самих себе претерпела заметные изменения в сторону большей привлекательности и открытости .
Во-вторых, по сравнению с другими системами государственная монополия даёт больше возможности для контроля. Например, обучение обслуживающего персонала и вмешательство его при продаже алкоголя лицам, находящимся уже в состоянии алкогольной интоксикации и, несовершеннолетним, может быть более эффективным при монопольной системе с относительно хорошо оплачиваемой и стабильной рабочей силой. Например, в монопольных системах северных стран при обучении персонала даётся информация о связанных с алкоголем вредных последствиях.
В-третьих, система правительственной монополии обеспечивает практическую базу для ориентированных на здравоохранение обучающих программ и кампаний, пропагандирующих здоровый образ жизни. Для правительственного учреждения также легче установить контакт с одной монопольной компанией, чем с большим количеством обладателей частных лицензий.
Четвёртый пункт касается возможности проведения научных исследований и тем самым повышения уровня знаний об алкоголе и последствиях его потребления в данном обществе. В целом научные исследования легче проводить в рамках региональной или государственной монополии. Такие учреждения стремятся собрать более полные и точные данные о характере продаж, чем лицензированные системы. Это те данные, которые используются для эпидемиологических исследований и анализа результатов алкогольной политики. Монопольной системе также легче сотрудничать с научными и презентационными проектами для испытания новых методов профилактики алкогольных проблем.
В дополнение к этим видам деятельности следует отметить также, что правительственная монополия на розничную торговлю, кроме своего влияния на здравоохранение и общественный порядок, может служить и ряду общественных правовых интересов. Например, в интересах справедливости монополии часто назначают одну и ту же цену на одинаковые товары во всех местах продажи, в то время как при рыночной конкуренции цены были бы выше в более отдалённых местах и ниже - в столичных районах.
Затем, вопреки широко распространённому мнению, государственные монополии часто расширяют, а не ограничивают ассортимент товаров. Например, немногие частные торговцы могут позволить себе такого рода ассортимент и даже иметь помещение для него, какой предлагают североевропейские монополии.
В целом государственные монополии на алкоголь можно рассматривать как подходящие инструменты здравоохранения, и они путём использования различных механизмов могут влиять на снижение в обществе степени действия и тяжести вредных последствий алкоголя. Этот вывод подкрепляется рядом исследований. Работы по изучению влияния приватизации системы монополии на розничную торговлю алкоголем показали, например, повышение уровня потребления алкоголя и выраженности связанных с ним проблем. Основная причина этого явления кроется в том, что приватизация часто приводит к увеличению числа торговых точек и времени продажи алкоголя.
Связь между здравоохранением, оправданием действующей социальной политики и практикой
В современную эпоху, когда идея управления торговлей, или государственной монополии, постоянно подвергается атакам, под угрозой находится и государственная монополия на алкоголь. Многие монополии в Северной Америке уже отменены и заменены более либеральными лицензионными системами. Монополии на алкоголь в странах Северной Европы также подвергаются атакам со стороны лиц как на отечественном, так и на международном уровне.
Один из способов понять эту тенденцию - это сконцентрировать внимание на том, как на самом деле функционируют эти монополии. Здесь очень важен тот факт, что государственная монополия на алкоголь может служить различным целям. Например, монополизация рынка алкоголя является потенциально эффективным средством как для целей здравоохранения, так и для получения государством максимального дохода от продаж алкоголя, а также для защиты отечественных производителей.
Исследование монопольных систем северных стран показало, что эти системы, по-видимому, становятся менее стабильными в результате процесса, при котором проблемы здравоохранения и социальной политики со временем оказываются менее важными по сравнению с экономическими и коммерческими интересами . Когда теряются из виду интересы здравоохранения и социальной политики, возникает вопрос, нужны ли нам вообще эти системы. Таким образом, их наличие трудно оправдать как на отечественном, так и на международном уровне. Это в большей степени вопрос легитимности.
Чтобы сохранить тесную связь между здравоохранением и оправданием реализуемой социальной политики, современную практику монополий следует рассматривать как тактику выживания. На самом деле это означает, что монополии на алкоголь, мотивированные здоровьем населения и социальной политикой, должны функционировать недискриминирующим способом. Они не должны делать различий ни между различными категориями алкогольных напитков, ни между отечественными и зарубежными напитками и поставщиками и т.д. Это представляется особенно важным в связи с обязательствами и соглашениями в рамках международной торговли. Например, монополии северных стран были тщательно изучены Европейским Союзом после того, как Финляндия, Норвегия и Швеция в начале 90-х годов заявили о своем намерении стать его членами.
В процессе этого анализа было подчёркнуто, что только те аспекты монополий на алкоголь северных стран могут быть поддержаны ЕС, которые можно оправдать с точки зрения здравоохранения.
В результате этого, после сильного давления со стороны Европейского Союза, монополии на импорт, экспорт, оптовую торговлю и производство алкоголя были отменены Финляндией и Швецией с 1995 года, а Норвегией - с 1996 года. В Финляндии и Швеции отмена этих монополий, на протяжении 80-х годов наиболее ориентированных на экономические и коммерческие интересы, была принята без большого сопротивления. Было трудно оправдывать их наличие с точки зрения здравоохранения и социальной политики. В Норвегии, где коммерческие аспекты были менее выраженными, отмена монополий рассматривалась как достаточно проблематичная. Что касается настоящего времени, то в северных странах сохранилась только часть старых монопольных систем, касающаяся розничной торговли. На сохранение розничной монополии было легче получить согласие ЕС, и эту монополию было намного легче оправдать при ссылке на здравоохранение и социальную политику. Это обстоятельство было также подчёркнуто Европейской Комиссией.
Россия, которая в настоящее время ведёт переговоры о вступлении во Всемирную Торговую Организацию (ВТО), встретится с теми же требованиями. Относительно государственных монополий законодательство и практика ЕС и ВТО в значительной степени похожи. Существование монополии на алкоголь может быть оправдано только ссылкой на здравоохранение и социальную политику.
Заключение
В заключение этой статьи скажем, что экономические и коммерческие интересы, связанные с контролем в рамках монополии, должны быть подчинены интересам здравоохранения и социальной политики, и, таким образом, государственную монополию на алкоголь следует рассматривать как важное политическое средство, направленное на снижение вредных последствий потребления алкоголя в обществе.
Этот раздел статьи взят непосредственно у Room . Room в этой статье обсуждает развитие государственной монополии на алкоголь и её роль в здравоохранении.
Tigerstedt, and Sutton (2000): “Exclusion and Inclusion: Saturday closing and self-service. “ In: Sulkunen, P. C. Sutton, C. Tigerstedt and K. Warpenius (eds): Broken Spirits: Power and Ideas in Nordic Alcohol Control: Helsinki: NAD-Publication № 39. p.185.
Ugland T. (2002): Policy Re-categorization and Integration: Europeanization of Nordic Alcohol Control Policies. Oslo: ARENA report № 3.
Заместитель председателя Совета Федерации по социальной политике Игорь Чернышев выдвинул на рассмотрение верхней палатой парламента возможность национализации и монополизации производства и продажи спиртных напитков в стране. Целесообразность введения госмонополии он аргументирует тем, что сейчас огромная доля рынка алкогольной продукции находится в руках частных предприятий отрасли, и уследить за добросовестным контролем качества продукции попросту невозможно. В частности, монополизация алкогольной отрасли должна нанести решительный удар в борьбе с контрафактным алкоголем, той же «паленой водкой», которая порой оказывается смертельно ядовитой.
Действительно, проблема распространения некачественного спиртного приобретает общенациональный масштаб. К примеру, только в конце ноября в Красноярске таким алкоголем насмерть отравились два человека, еще 16 человек было госпитализировано. Число пострадавших наверняка больше: вряд ли каждый отравившийся обратился в больницу. Все они в неурочное время купили в одном интернет-магазине алкоголь, и в начале ночи в красноярские больницы массово начали поступать пациенты с тяжелейшим отравлением контрафактным алкоголем.
Разумеется, в итоге полицейские задержали двоих организаторов этого интернет-магазина и изъяли из гаражей, оборудованных под склад, еще 120 ящиков контрафактного алкоголя различных марок, а это 1440 бутылок смертельно ядовитого пойла. Этот инцидент получил громкую огласку, но, к сожалению, такое — далеко не единичный случай.
Правда, обеспечение безопасность наших пьющих сограждан — только одна из целей депутатской инициативы. Чернышев напомнил, что около половины источников дохода Советского Союза были связаны не с нефтью и газом, а с монопольным правом государства, в том числе и на алкоголь. И вернув соответствующую госмонополию, государство существенно повысит доходную часть федерального бюджета.
По поводу целесообразности такого решения правительства высказался депутат Государственной Думы Николай Арефьев.
«СП»: — Что вы думаете по поводу рассматриваемой правительством идеи провести национализацию и монополизацию алкогольной продукции?
— Коммунисты уже 25 лет говорят о том, что нужно вернуть государственную монополию на алкоголь. Только в зависимости от того, что конкретно — производство, или реализацию. Мы говорили о том, чтобы под госмонополию вернуть не только производство алкоголя, но и реализацию тоже. Потому что само производство алкоголя не дает большой прибыли, а вот реализация, где наибольшая наценка осуществляется, это — как раз то, что может принести в бюджет большие доходы.
Для сведения, в Петровские времена 50% доходов бюджета составляли как раз эти алкогольные деньги. В советское время — 20% доходов шло с алкоголя. На сегодняшний день эта статья доходов практически ничего не приносит, потому что она размазывается по множественным производителям и реализаторам этой торговли.
Если национализировать и производство, и реализацию алкогольной продукции, страна может получать около двух триллионов рублей в год дополнительного дохода в бюджет.
«СП»: — Как это повлияет на производителей контрафактного алкоголя?
— Алкоголь в государственных руках сразу отметет необходимость в таком многообразии часто не согласовывающихся и не поспевающих за всеми госорганов, осуществляющих контроль, надзор за всем этим. Это уже будет государственная епархия, где контроль будет осуществляться централизованно и систематично. Я вот работаю в комитете, где эти все алкогольные вопросы решаются. И знаете, в случае успешного перехода контроля над производством алкоголя в руки государства, половина законодательных мер сразу уйдет в небытие.
Сходного мнения придерживается директор Института социоэкономики Московского Финансово-Юридического Университета Александр Бузгалин :
«СП»: — Как вы относитесь к предложению Совета Федерации ввести государственную монополию на алкогольную продукцию?
— В принципе, довольно правильная идея, если ее не превратят в бюрократическую игру, когда новый набор чиновников будет выдавать лицензии или какие-либо другие документы, чтобы вовремя давшие взятку частные фирмы производили тот же самый алкоголь. Вопрос в том, как это будет сделано.
«СП»: — В случае толковой реализации, смогут ли такие меры существенно улучшить экономическую ситуацию в стране?
— Если это будут хорошо организованные государственные производства, в этом случае, да. Но на самом деле, есть проблемы с производством, скажем, качественных вин, и здесь вопрос — где будет проявляться государственная монополия. Если это будет монополия на продажу с определенным акцизом, да, это достаточно резонно. Если же будет полная монополия на производство, то при нынешней реформе государства, боюсь, это будет не слишком удачный вариант — я плохо себе представляю, как пойдет новая волна национализации виноградников и производства вина.
Как говорится, «дьявол кроется в деталях». Здесь очень многое зависит от того, как будет устроен механизм реализации этой государственной монополии. В принципе, мера полезная. Может быть сделано так, что национализация в этой сфере приведет к некоторым дополнительным доходам в бюджет. Но могут её провести и так, что это окажется выгодно ограниченному кругу участников и станет новым полем для коррупции. Надо разбираться, кто, что и как будет делать. В теории хорошо, но как это будет реализовано на практике — остается под вопросом.
А давайте продолжим эту тему.
Возникновение собственного винокурения на Руси историки относят к середине XV века, когда начинается выгонка спирта из ржаного сырья. «Водкой» хлебное вино стали именовать только в середине XIX века. Она моментально становится концентрированным выразителем зерновой и хлебной стоимости. Сырье было крайне дешево, ценность готового продукта в десятки раз перекрывала стоимость сырья, и если учесть еще удобство транспортировки и хранения, то все это превращало хлебное вино в идеальный товар для государственной торговли.
Первую государственную монополию на производство и продажу хлебного вина ввел Иван III. В 1472–1478 гг. на смену относительно бесконтрольному производству алкогольных напитков приходит жесткий государственный контроль за производством и продажей вина. С этого времени дозволялось «варить питья» только для домашнего употребления по семейным праздникам, но с непременным условием уплаты специальной пошлины (т.н. «явки»). Явочное питье полагалось выпить за 3–5 дней, иначе оно могло быть конфисковано. В 1532 г. путешественник и богослов Альберт Кампенский писал, что, не смотря на всю тяжесть, повеление сие выполняется московитянами, как и все прочие, с необычайной покорностью. В 1696 году Петр I учредил третью государственную монополию. Через 20 лет, в 1716 году, царь ввел свободу винокурения в России, обложив производителей «винокурной пошлиной».
Четвертая монополия была введена (по инициативе министра финансов Сергея Юрьевича Витте) в 1894 году, но в полной мере действовала с 1906 по 1913 год. Винная монополия распространялась на очистку спирта и торговлю крепкими спиртными напитками. Винокуренные заводы могли принадлежать частным предпринимателям, однако производимый ими спирт покупался казной, проходил очистку на государственных складах и продавался в государственных винных лавках. В 1913 году общая выручка от винной монополии составила 26 процентов доходов бюджета России.
А как все начиналось?
Русским славянам вино было известно ещё во времена варяжских княжеств (X-XI вв.), так как тогда шла оживлённая торговля между греческими колониями на побережье Чёрного моря и народами, заселявшими побережье Балтийского моря.
В России, по официальным источникам, виноградарство зародилось в Астрахани, где при монастыре были высажены привезенные купцами саженцы винограда. Там же в 1613 году по приказу царя Михаила Федоровича заложили «настоящий сад для двора государева». Виноград хорошо прижился, и этому примеру последовали жители Астрахани.
В 1640 году в Астрахань из-за границы выписали садовника Якова Ботмана (именно он заменил полив с помощью чигирей, которым пользовались местные садоводы, на орошение ветряными мельницами). В 1656-1657 годах из Астрахани ко двору уже были отправлены первые партии вина.
Истории известен и другой факт. В 1651 году на р. Сунже в лесу было замечено много дикого винограда (или одичавшего). По указанию царя Алексея Михайловича астраханский воевода выяснил, что растет этот виноград в разных местах и делают «из него виноградное питье, привозят на продажу в Терки и про себя держат». По мнению князя, «развести его можно и у нас, но виноградное дело не за обычай». Терские воеводы М.. Щетинин и И. Олябьев извещали, что около Сунжинского острога также растет много винограда, из которого местные жители делают вино и привозят на продажу не только в Терки, но и в Астрахань. Одновременно в казачьи городки были посланы перенять опыт приготовления вина терские стрельцы, но добытое из терского винограда и приготовленное «по тамошнему способу» по дороге в Астрахань оно скисало. Тогда Алексей Михайлович царской грамотой (1652 г.) повелел астраханскому воеводе направить из Астрахани мастеров, обученных немцами, для разведения в Терском городке виноградников. Посланные им И. Федоров-Бережной и А. Парфенов должны были заняться и выделкой вин из терского винограда и отправлять их в Москву. К сожалению, о дальнейшей судьбе этих мастеров ничего неизвестно. Однако эти сведения подтверждают, что виноделие на Тереке зародилось не позднее, чем в Астрахани.
В 1706-1709 гг. по указу Петра I в Киеве был учрежден так называемый «регулярный сад» с виноградником при нем. В 1763 г. вышел Сенатский Указ о порядке переработки урожая казенных виноградников. Указом предусматривалась переработка некоторого количества винограда на вино, которое затем использовалось на «двоение», то есть на спиртокурение для приготовления виноградной водки. В 1772 г. был основан новый виноградный сад на террасированных склонах Днепра у Елизаветинского дворца. Возможно, что сохранившееся до нашего времени название одной из киевских улиц Виноградная ведет свое начало от времени культивирования винограда на склонах Днепра.
Судьба виноградарства в Терской области никогда не была безразлична правительству. Еще Петр 1 в 1720 году указывал астраханскому губернатору на необходимость разводить виноград и вывезенные из Персии деревья и травы, а на Тереке, «помимо персидских сортов винограда, приступить к разведению венгерских и рейнских форм и послать туда виноградных мастеров». Саженцы для разведения виноградников казаки могли завезти также из Грузии, куда они выезжали по делам «государевой службы».
Значительно повлияло на развитие терского виноградарства и виноделия основание Кизляра. Сначала кизлярское вино на месте не находило сбыта из-за преобладания мусульманского населения и достаточного количества домашнего казачьего вина, хотя казаки серьезно виноградарством и не занимались. Дело пошло с переселением армян и грузин: они были знакомы с возделыванием винограда и приготовлением вина на своей родине и привезли опыт лиманного полива, который получил здесь широкую известность. Армяне выгодно продавали свое вино в Астрахани, а на вырученные деньги приобретали различные товары, мануфактуру, перепродавая их казакам и горским народам.
Началось быстрое обогащение энергичных армянских коммерсантов. Все больше переселенцев потянулось в Кизляр. Получаемые при переселении выгоды, правительственные поощрительные меры (даровая раздача земли, медали, подарки) стали катализатором развития терского промышленного виноделия. В 50-х годах XVIII века по заданию русского правительства для поощрения виноградарей и виноделов управляющему Астраханской садовой конторой, известному садоводу, венгру по происхождению Парабачу было поручено завести в отведенной ему вотчине на Тереке вблизи станицы Шелковской два казенных сада. Впоследствии деревня (ныне селение Парбычево), земли, сады были проданы князю А.А. Вяземскому, а в 1794 году — кизлярскому помещику Калустову.
Во второй половине XVIII века виноградарство развивалось очень интенсивно. Посетивший терские казачьи станицы в 1773 году естествоиспытатель, академик И.П. Фальк отмечал, что в хозяйстве казаков преобладало садоводство и особенно виноградарство: виноградный сад имел почти каждый казачий двор.
По свидетельству академика И.А. Гюльденштедта, между Кизляром и Астраханью были «заведены правильные сношения по сбыту вина», и в Астрахань уже в 1772 году отправили 600 тридцативедерных бочек вина.
В 1774 году 8 станиц в низовьях Терека произвели 3400 бочек вина. Выгоды коммерции, безопасность перевозки продукции, близость Волжского бассейна, отсутствие конкуренции при продаже вина на рынках России и другие, исключительно благоприятные условия привлекали сюда множество армянских семей. Число виноградников росло с такой быстротой, что через 50 лет после основания Кизляра низменные, затапливаемые и покрытые камышом окрестности города на узкой полосе (30 верст в длину и 10 в ширину) были заняты виноградными садами (2000 десятин), которые давали ежегодно 300 000 ведер вина.
Надо отметить, что и после Петра I в России уделяли достаточно внимания развитию виноградарства и виноделия. При Павле I назначенная им экспедиция изучила возможности расширения виноградарства и виноделия в Астрахани. По ее данным, выращивать виноград и готовить вино предпочтительнее в местности между Кизляром и Моздоком, так как здесь все уже было отлажено для этого.
В помощь виноградарям и виноделам в 1806 году на 18,6 десятинах по Астраханскому тракту (в 5 верстах от города и р. Таловки) ботаником Х.Х. Стевеном было основано первое в России училище виноградарства и виноделия. С берегов Рейна были приглашены директор училища Барт и виноградари, обязавшиеся по контракту проработать здесь не менее 10 лет.
Барт привез с собой богатый сортимент иностранных лоз (Рислинг, Мальвазия, Сильванер, Занте, Педро, Опорто, мускаты и другие). Были высажены и местные сорта. В 1816 году на постройку хорошего каменного подвала правительство ассигновало 9000 рублей.
Постепенно площадь под виноградом увеличилась до 40 десятин, а вино из него стало известно в Харькове, Ставрополье, Москве и Нижнем Новгороде. В 1839 году его продавали на месте ведрами и бочками по цене, втрое дороже местных казачьих вин.
К глубокому сожалению, опыт Барта практически оказался невостребованным кизлярцами, и после его ухода с поста директора училища в 1847 году положение стало ухудшаться. На его место пришли чиновники Ставропольской казенной палаты, которые доверили управление виноградарством и виноделием местным сановникам из армян. Сад стал приносить убытки. Наместник края, считая бюрократическое управление тормозом в развитии отрасли, добился положения, по которому «предоставлялось обществу самоуправление как в защите садов от наводнений, так и в деле развития виноделия». Однако пользы это не принесло, и в 60-х годах XIX века наместник Кавказа А.И. Барятинский, желая поправить дело, выписал из Бордо французского винодела Ф. Гастена, не знавшего ни местных условий, ни языка. За 2 года сад был полностью уничтожен морозами, так как Гастен не считал нужным закрывать виноград на зиму. Тогда решили продать сад на публичных торгах, и в 1866 году его купил Мамаджанов. Таким образом сад был сохранен и просуществовал еще долго.
Недавние исследования Жозе Вуаймо, крупнейшего в мире специалиста по ампелографии и одного из авторов фундаментального труда Wine Grapes, подтвердили, что Сибирьковый, Красностоп и Цимлянский Черный обладают уникальными ДНК и не имеют «родственников» нигде в мире. Сегодня с этими сортами много и успешно работают в Ростовской области и Краснодарском крае, а игристую «староказачку» запросто можно купить в магазине. Конечно, за несколько столетий многое изменилось, но голос далекого прошлого все еще вполне различим. Герои повести Лескова, которых автор поселил в Харькове начала XIX века, жарким летним днем заходят в кабак, чтобы выпить ледяного донского вина с характерным полынным вкусом. Удивительно, но ту же полынную ноту в винах долины Дона можно найти и сегодня.
Винная монополия.
С 1860–х годов и до 1894 года в России действовала акцизная система обложения торговли спиртным, вполне похожая на современную. Алкоголь производился частным бизнесом, производители платили акциз (разный для разного вида напитков), бутылки обклеивали акцизными марками, и после этого спиртное могли продавать во всяком торговом и общепитовском заведении, купившем лицензию, с очень умеренными ограничениями (не торговать в воскресенье до окончания церковной службы и т.п.).
Деньги поступали в казну исправно, но правительство беспокоили четыре обстоятельства:
Исторически сложился не самый высокий уровень обложения, прибыль производителей и торговцев была высоковата; обложить же их посильнее было сложно, так как у казны обычно не хватало воли для борьбы с промышленно–торговым лобби; грубо говоря, было проще разогнать всю эту шарашку, чем заставить их платить больше;
Производители были прямо заинтересованы в повышении потребления спиртного (впрочем, на самом деле душевое потребление даже немного уменьшалось);
В торговле спиртным победил самый несимпатичный метод дистрибуции - питейный дом, то есть дешевая и грязная распивочная, где нечего больше делать, кроме как напиться свинским образом; в питейном доме, в видах борьбы с пьянством, разрешалось подавать только холодные закуски, но это лишь усугубляло общую мерзостность данного типа заведения;
Водка и 40–градусные спиртовые настойки задавили на рынке вино и пиво.
Как вытащить из сложившейся системы больше денег для казны, не развивая при этом народное пьянство, было неизвестно. Поглядев на всё дело, министр финансов Сергей Витте, умный и деятельный человек, решил не пытаться улучшать старую систему, а сломать ее и с нуля построить новую - так называемую казённую винную монополию. Винная монополия очень сильно отличалась от всех знакомых нашему поколению систем торговли спиртным, поэтому о ней надо рассказать подробно.
Основная идея винной монополии
Самым необычным в казённой винной монополии было то, что она не была казённой и не была монополией. Распределение задач между частным производителем и государством было достаточно сложным и, на современный взгляд, неожиданным.
Кто производил спирт. Спирт производился исключительно частными фирмами. Система налогообложения этих производителей была сделана так, что в наилучшем положении оказывались мелкие сельские производители, да еще такие, какие работали только в зимние 6 месяцев. В целом, государство старалось поддержать помещиков и стимулировать устройство в их усадьбах небольших сезонных спиртовых (винокуренных) заводиков с 10–20 рабочими.
Требования к спирту. От производителей не требовалось выпускать очищенный 96–градусный спирт. Те, кто не умел догнать спирт до этого уровня, сдавали его на казённые спиртоочистительные заводы. На казённом заводе спирт догоняли до 96 градусов, прогоняли через ректификатор–дефлагматор (отгоняя верхние фракции), после чего холодный спирт прогоняли через угольный фильтр. Те частные производители, которые имели дорогие современные аппараты, и умели делать горячую ректификацию в одном процессе с перегонкой, могли сдавать казне спирт напрямую, по большей цене. Политика закупок казённых спиртоочистительных заводов была направлена на поддержание местных производителей, даже в тех регионах, где сырье (на 95% это был картофель) обходилось дорого. Очищенный спирт составлял собственность частных производителей.
Казённые закупки спирта. Казна закупала очищенный спирт у частных производителей по сложной формуле: часть по исторической квоте (половина - две трети от размера контракта прошлого года), часть на торгах, часть по прямым договорам. Это было и хитро, и мудро. С одной стороны, историческая квота позволяла вкладываться в новое оборудование тем, кто получил годичный контракт - в любом случае в последующие годы у тебя будет как минимум половина–четверть–восьмая и т.д. от этого контракта. С другой стороны, торги позволяли казне понять реальный рыночный уровень цен на спирт. Цена на торгах падала - контракты со старыми поставщиками, имевшими историческую квоту, заключались по новой цене. Часть закупок, проводимых по прямым контрактам, использовалась для поощрения появления новых заводов в тех местностях, где их раньше не было. Вся эта система была много тоньше, много эффективнее, чем современное российское законодательство о госзакупках.
Изготовление казённой водки. Значительная часть спирта закупалось государством, после чего на казённых (и только на казённых) заводах и складах из него изготавливалось и бутилировалось обыкновенное казённое вино (стандартный сорт водки) и столовое казённое вино (улучшенный сорт водки). Изготовление водки было простым процессом - спирт разбавляли очищенной и умягченной/ужестченной водой. Водка получалось невкусной - приблизительно как дешевые советские сорта. Расфасовка была разнообразной - от 60 мл до 3,1 л.
Казённые винные лавки. Государство продавало казённое вино в казённых винных лавках. Это были стандартизованные заведения, торговавшие по твердой цене и стандартным ассортиментом, только на вынос. Предполагалось, что торговля на вынос заставит любителя выпить принести водку домой, а там жена и дети разъяснят ему, что пьянствовать вредно. На самом деле простые люди, не желая слышать попреки домашних, выпивали водку на улице, прямо у дверей винной лавки - а это, в свою очередь, вызывало возмущение у прохожих. В казённых лавках торговали также и 95% спиртом, точно по той же цене (по содержанию спирта), что и водкой.
Частное производство спиртных напитков (в том числе и водки) было разрешено. Частные напитки сдавались на казённый винный склад, где на них наклеивалась особая бандероль с обозначением назначенной государством минимальной цены. После этого напитки можно было продавать и в частных магазинах, и в частных заведениях общественного питания, имевших необходимую лицензию. Иногда частные напитки даже принимали на комиссию в казённые лавки. Минимальная цена на частные напитки всегда назначалась государством таким образом, чтобы они не составляли конкуренцию казённой водке. Грубо говоря, частная водка была как минимум в полтора раза дороже. Соответственно, частный производитель всегда делал ее сильно выше качеством - а кто бы иначе стал ее покупать.
Пиво и виноградное вино были льготными напитками, правительство старалось приучать народ к их потреблению. На пиво был установлен такой акциз, при котором грамм спирта в пиве стоил примерное в два раза дешевле, чем в водке. А российские виноградные вина были вообще освобождены от акциза. Виноделом это не помогло - российское вино получалось все равно дорогим и не смогло заинтересовать простой народ. Продажи же пива росли, но оно все равно было менее популярно, чем водка.
Продажа в частных магазинах. Спиртные напитки можно было продавать, на условии покупки лицензии, в особых частных магазинах - ренсковых погребах. Если вино продавали в универсальном продовольственном магазине, то винный отдел должен был иметь отдельный зал, отдельный вход и получить отдельную лицензию как ренсковый погреб. Для пива условия были мягче - существовала отдельная, более дешевая лицензия для пивных лавок (которые также должны были быть обособленными торговыми заведениями). Режим работы заведений, торговавших спиртным, регулировался государством.
Продажа в едальных заведениях. Спиртные напитки (и частные, и казённые) можно продавать в розлив в трактирах (так формально назывались все предприятия общественного питания, подававшие горячую еду), и это не требовало специальной лицензии. Трактиры 2го разряда обязаны были продавать желающим целую и запечатанную казённую бутылку по казённой же цене; трактиры 1го разряда (реально это были рестораны) могли продавать все напитки с произвольной наценкой.
Доходы казны. Казна получала доход тремя способами: через акциз, коммерческую прибыль и продажу лицензий. Производители спирта и пива платили акциз, по содержанию чистого спирта в выпускаемом продукте. На каждом перегонном кубе в империи стоял сложный автоматический аналоговый вычислитель, измерявший расход спирта, его плотность и температуру. Акциз составлял две трети доходов от казенной винной монополии. Еще около трети было коммерческой прибылью от казённой хозяйственной операции - то есть от очистки спирта, изготовлении водки и продажи ее в казенных лавках. И наконец, продажа свидетельств на право торговли для ренсковых погребов, пивных лавок и трактиров давало незначительный доход, так как они были дешевыми. Винная монополия была очень удачным в финансовым смысле предприятием, поступления от нее к началу войны примерное соответствовали расходам казны на все невоенные государственные нужды (госуправление, правоохранительная деятельность, образование и здравоохранение, поощрение сельского хозяйства и предпринимательства, социальные программы).
Кабацкая Россия
Очень важным обстоятельством в истории винной монополии государства стала замена корчмы на «царев кабак», который становится на многие годы атрибутом русской повседневной жизни. Кабак – питейное заведение нового типа – впервые появился по воле Ивана Грозного в 1552 г. Он построил в Москве на Балчуге особый дом, названный по-татарски «кабаком», в котором опричники охотно расставались с неправедно нажитыми деньгами. Борис Годунов продолжал насаждать кабаки по городам.
Вольные корчмы функционировали сезонно: осенью, после окончания работ, и зимой. Во многих местах корчмарь избирался населением на строго определенный строк; общинное самоуправление следило за качеством и мерой употребления алкоголя, за поведением во время застолья, таким образом, употребление вина было в какой-то мере подконтрольно обществу. Царевы же кабаки отдавались на откуп. Откупщик, выплатив казне определенную договором сумму, цены и объем продаж устанавливал сам.
Водочные бунты
При царе Алексее Михайловиче в 1648 г. в Москве и других городах прокатились народные, в том числе и «кабацкие» бунты, в которых городских ремесленников поддержали пригородные крестьяне. Это было выступление, по выражению Ключевского, против «царских временников», чинивших беззакония и многие обиды простому народу. Кроме требования убрать наиболее одиозные фигуры, народ выступал за отмену откупной системы на разные государственные отрасли: таможню, кабаки, винокурение и т.д. После подавления бунтов царь Алексей Михайлович в 1649–1650 гг. созвал Земский собор. В Соборном Уложении 1649 г. 22 глава – «Указ о корчмах» – определяла борьбу правительства с производством и продажей спиртных напитков частными лицами, то есть с кормчеством. Земский собор 1652 г. вошел в историю как «собор о кабаках», главным вопросом которого была реформа питейного дела.
Правительство запретило феодалам держать в своих поместьях и вотчинах кабаки и вести торговлю вином. По ходатайству духовенства и думных людей были изданы правила, по которым в меньших селах не дозволялось держать кабаков, а в городах разрешалось держать только по одному кружечному двору, в которых дозволялось торговать вином только на вынос ведрами, кружками и укрупненными чарками. Запрещалось торговать напитками в долг или под заклад, чтобы «питухи в напойных долговых деньгах напрасно не помирали и душевредства бы на кружечном дворе у головы и целовальников с питухами не было». Одному «питуху» не велено было давать больше одной чарки вина; лицам священнического и иноческого чина вино не продавалось, в постные дни торговля всеми хмельными напитками полностью запрещалась.
Петровские времена
Петровская эпоха стала серьезной вехой на пути распространения спиртных напитков и пьянства на Руси. Заготовка вина государством ведется как на казенных заводах, так и с помощью подрядов. В середине XVII века подрядное винокурение производило более 50% всего казенного вина. Для большей прибыли правительству стало выгодно вернуться к откупному содержанию питейных сборов. Энергичный и властный царь Петр, испытывая острую нужду в деньгах для ведения Северной войны, в 1705 г. переходит к откровенной откупной системе на всей территории России, сочетая ее с казенной продажей. Для увеличения спроса на казенное вино Петр изъял винокуренные сосуды у населения и даже пытался запретить домовое винокурение служилым людям, в том числе помещикам.
Система, затрагивающая интересы правящего класса, не могла быть долговечной, и Петр, зная это, через десять лет вводит свободу винокурения в России: «во всем государстве как вышним так и нижним всяких чинов людям вино курить по-прежнему для себя и на подряд свободно». Налогами облагались все промысловые винокуры (25 копеек в полгода). В петровское время было открыто много новых точек продажи вина – питейные избы, питейные стойки.
Конец прекрасной эпохи
14 мая 1885 г. вышел закон «О раздробительной продаже напитков», по которому кабаки упразднялись и заменялись винными лавками, торгующими на вынос. Однако после принятия нового закона понадобилось несколько лет, чтобы стекольная промышленность наладила массовое бутылочное производство. Пьянство выплеснулось на улицу, а разовая доза увеличилась с чарки до бутылки.
Все же меры по упорядочению торговли алкоголем, наряду с постоянным повышением акциза на спирт дали свои плоды. Российские реформы 1860–1880 гг. в сфере производства и продажи спиртных напитков и разработки мер по борьбе с пьянством могли оказаться весьма эффективными. В середине 80-х годов спрос на алкоголь стал снижаться. Однако введение винной монополии вновь кардинально изменило ситуацию. Новая винная монополия вводилась под флагом усиления борьбы с пьянством и попечением о народной трезвости.
Менделеев и водка
В разработке и проведении питейной реформы самое активное участие принимал Д.И. Менделеев, который будучи членом «Комиссии по изысканию способов к упорядочению производства и продажи спиртных напитков» (создана в 1895 г.), предложил систему экономических мер. Годом раньше правительством России был запатентован продукт, который и стал считаться на мировом рынке русской водкой: хлебный спирт, перестроенный и разведенный затем по весу водой точно до 40-градусной крепости.
В самой же системе распространения монополии четко прослеживается намерение правительства поддержать падавший питейный сбор. Монопольная система не только не ликвидировала кабаки, но впустила водку в семью, в домашний быт. Распространенным явлением становится уличное пьянство.
С введением винной монополии государство получило стабильный и весьма существенный источник дохода. За 18 лет деятельности монополии питейный доход казны вырос в три раза. В целом же к 1913 году он составлял 27% общих доходов казны.
Доходы казны
Казна получала доход от винной монополии тремя способами: через акциз, коммерческую прибыль и продажу лицензий. Производители спирта и пива платили акциз, по содержанию чистого спирта в выпускаемом продукте. На каждом перегонном кубе в империи стоял сложный автоматический аналоговый вычислитель, измерявший расход спирта, его плотность и температуру. Акциз составлял две трети доходов от казенной винной монополии. Еще около трети было коммерческой прибылью от казённой хозяйственной операции - то есть от очистки спирта, изготовлении водки и продажи ее в казенных лавках. И наконец, продажа свидетельств на право торговли для ренсковых погребов, пивных лавок и трактиров давало незначительный доход, так как они были дешевыми. Винная монополия была очень удачным в финансовым смысле предприятием, поступления от нее к началу войны примерное соответствовали расходам казны на все невоенные государственные нужды (госуправление, правоохранительная деятельность, образование и здравоохранение, поощрение сельского хозяйства и предпринимательства, социальные программы).
Алкоголь издавна влиял на историю России. Достаточно вспомнить слова князя Владимира «Руси есть веселие пить», предопределившие выбор между исламом и христианством. За минувшие века алкоголь побывал и главным средством наполнения бюджета, и государственной наградой, и инструментом управления обществом, и даже оружием против непокорных племен.
Алкоголь издавна влиял на историю государства российского – достаточно вспомнить летописные слова князя Владимира «Руси есть веселие пить», предопределившие выбор между исламом и христианством. За минувшие века алкоголь побывал и главным средством наполнения бюджета, и государственной наградой, и инструментом управления обществом, и даже оружием против непокорных племен.
«Государево питье»
Первую государственную монополию на спиртные напитки ввел объединитель России князь Иван III в 1470‑х годах. Именно к этому времени относится распространение в стране настоящего крепкого алкоголя – водки, потеснившей традиционные меды и браги. Известно, что впервые водку ко двору московских князей доставило генуэзское посольство через несколько лет после победы в Куликовской битве. Ко времени окончательного объединения Руси вокруг Москвы водку гнали уже непосредственно в Кремле, в стенах Чудова монастыря, по византийской технологии, попавшей к нам вместе со свитой царевны Софьи Палеолог, невесты Ивана III. Причем Иван III почти 20 лет вел долгий спор с церковью, пытаясь запретить ей производство алкоголя. Но лишить монастыри права на водку смогли только через два века.
При Иване Грозном госмонополия на водку сложилась в развитую бюрократическую систему. «Государево питье» производили и продавали специальные уполномоченные – «кабацкие головы» и «кабацкие целовальники». Они избирались населением в городах и приносили особую присягу: «Своего питья, вместо государева питья, на кабаках не продавать…», а в подтверждение целовали крест (потому и «целовальники»). Наряду с экспортом мехов именно «государево питье» обеспечивало наполнение казны, а разрешение на открытие кабака являлось своеобразной наградой. Так, знаменитые победители Смутного времени купец Кузьма Минин и князь Пожарский получили право открыть несколько питейных заведений в Москве.
«Питейная продажа есть издревле короне принадлежащая регалия»
В 1652 году патриарх Никон и царь Алексей Михайлович попытались реформировать не только церковь, но и систему пития в России. Кабаки были отменены, и вместо них учреждались «кружечные дворы», где водка продавалась только навынос. Фактически это была первая антиалкогольная кампания в нашей истории. Предполагалось, что подданные царя станут меньше пить и «употреблять» культурно на дому. Но царь и патриарх просчитались – оказалось, что ни у казны, ни у населения банально нет тары для алкоголя «навынос». Стеклянная бутылка тогда была дорогим и дефицитным предметом. В итоге уже через 10 лет, когда государство поразил экономический кризис из-за долгой войны на Украине, кабаки не только восстановили, но даже разрешили им продавать алкоголь во время православных постов.
При этом собственной водки в России не хватало и свыше трети продаваемой в царских кабаках закупали в Прибалтике и на Украине. Ведро (чуть больше 12 литров) простого «хлебного вина» в кабаке стоило 80 копеек, а популярная тогда тминная водка была в два раза дороже.
При Петре I монополия на алкоголь обеспечивала десятую часть доходов государства. Известно, что в 1724 году казна получила от продажи «вина» 969 тыс. рублей. Для сравнения: на строительство новой столицы в Санкт-Петербурге тогда ежегодно тратилось около 300 тыс. рублей. В это же время для увеличения казенных доходов от алкоголя окончательно запретили «винокурение» церкви и монастырям и затем вообще всем лицам недворянского звания.
Дворяне получили право производить водку для своих нужд, от 30 до 1000 ведер в год в зависимости от чина по Табели о рангах, но употреблять ее дозволялось только в поместьях. Прочим сословиям, крестьянам и горожанам, разрешили варить для себя только мед и пиво.
Екатерина II уделила немало внимания алкогольной монополии. При ней был принят «Устав о винокурении», в который императрица лично вписала определение: «Питейная продажа есть издревле короне принадлежащая регалия». При ней же кабаки переименовали в «питейные заведения», «понеже от происшедших злоупотреблений название кабака сделалось весьма подло и бесчестно». Дабы подчеркнуть значение госмонополии, питейные заведения украшались государственным гербом – отныне русский человек легально покупал водку только под двуглавым орлом.
Екатерине II удалось поднять доходы от продажи алкоголя в 1,5 раза, а цена на водку при ней выросла вдвое – с 2 до 4 рублей за ведро. Тогда казна ежегодно продавала порядка 2 млн ведер «хлебного вина», и на душу населения Российской империи приходилось около литра казенной водки в год. В реальности потребление было выше, так как до половины крепкого алкоголя производилось подпольно. И все же потребление водки было в 3–4 раза меньше, чем в наши дни.
«Питейные округа» Российской империи
Водка помогла России победить и Бонапарта. В 1811 году русская казна выручила за продажу алкоголя рекордную сумму – свыше 38 млн руб-лей. Для сравнения: вся война 1812 года с невиданными ранее потерями и сожженной Москвой обошлась России в 155 млн.
По сложившимся при Екатерине II правилам торговлю водкой государство сдавало «в откуп», то есть устраивало тендер, продавая предпринимателям право продажи алкоголя под госконтролем. Однако тяжелые войны с Наполеоном сказались и на водочном рынке – производство и доходы от алкоголя резко упали, и «откупщики» задолжали казне 37 млн рублей.
Поэтому в 1817 году царь Александр I решил поручить продажу алкоголя чиновникам, заодно и подняв цену на водку до 8 рублей за ведро. Первоначально эта мера дала баснословные доходы – в 1820 году «сбор от казенной винной монополии» составил 77 млн рублей.
Но уже через несколько лет чиновники коррумпировались, и доходы от «винной монополии» резко упали. И уже в 1827 году пришлось вернуться к прежней «откупной системе». Отныне вся империя была разделена на «питейные округа», и каждые 4 года в Правительствующем сенате проводился тендер на торговлю алкоголем в конкретном округе.
Система была простой. Себестоимость водки на «винокуренном заводе» составляла 40–45 копеек за ведро, откупщик покупал ее у государства авансом и оптом по цене от 3 до 4 рублей, при этом розничная продажа шла по 10–12 рублей за ведро, а продажа «распивочно», в разлив, давала до 20 рублей с ведра. Неудивительно, что к середине XIX столетия водочные «откупщики» оказались самыми состоятельными из русских бизнесменов – четверо крупнейших из них имели годовой доход более 5 млн рублей каждый.
Но и водочные прибыли казны при Николае I достигли исторического максимума, обеспечивая треть всех доходов. В период же Крымской войны 1853–1856 годов, когда рухнули многие экспортные доходы, выручка от продажи алкоголя составляла до 46% российского бюджета.
«Вольная питиям»
Александр II дал «вольную» не только крестьянам, но и водке. В 1863 году вместо монополии он ввел «винный акциз», похожий на нынешнюю систему. Водку и алкоголь смогли производить и продавать все, уплачивая государству «10 копеек с градуса» (то есть за ведро чистого спирта платили 10 рублей акциза). При этом алкоголь из винограда акцизом не облагался, зато уплачивались особые акцизы на пиво, хмельной мед и даже дрожжи. Именно акциз породил привычную нам 40‑градусную водку. Ранее все выпускавшееся в России «хлебное вино» имело крепость 38%, но при расчетах акцизного сбора чиновникам было сложно оперировать этой цифрой, и министр финансов Рейтерн приказал в новом «Уставе о питейном сборе» установить крепость водки в 40%.
Акцизная система с повсеместным производством и продажей алкоголя за 30 лет почти в 3 раза повысила «питейный доход» госбюджета. Но к концу XIX столетия благодаря бурному развитию промышленности госдоходы выросли в целом, поэтому алкоголь при Александре II и Александре III обеспечивал уже лишь четверть бюджета.
Однако в 1894 году министр финансов Витте, стремясь повысить доходы государства, продавил введение очередной «казенной винной монополии». При этом он даже создал особый «Комитет по изучению качества высших питей» под председательством химика Менделеева, автора не только периодической таблицы, но и научного труда «О соединении спирта с водою».
В соответствии с системой Витте спирт и алкоголь могли производить все желающие, но с соблюдением технических стандартов и обязательной продажей всей продукции в казну. Розничная реализация алкоголя дозволялась только по установленным ценам либо через казенные «винные лавки», либо частными торговыми заведениями, которые продавали водку и спирт по госцене, сдавая 96,5% выручки Министерству финансов.
По статистике 1910 года, в Российской империи работало 2816 винокуренных заводов и было произведено около миллиарда литров 40‑градусного «хлебного вина». Век спустя, в 2010 году, в РФ произвели ровно тот же миллиард литров водки.
Накануне Первой мировой войны поступления от «казенной винной монополии» были главной статьей российского бюджета, составляя от 28 до 32% всех доходов. С 1904 по 1913 год чистая прибыль казны от торговли алкоголем превысила 5 млрд золотых рублей – при грубом пересчете в современные цены это составит порядка 160 млрд долларов.
«Сухой закон» и «пьяная революция»
С началом Первой мировой войны в России ввели «сухой закон», но распространялся он лишь на низшие слои населения, делая исключение для ресторанов первого разряда, где бутылка шампанского стоила 12 рублей, а коньяка – до нескольких десятков (при средней зарплате чернорабочего 20 рублей в месяц). «Сухой закон» породил всплеск подпольного самогоноварения – по полицейской статистике, до весны 1917 года было выявлено свыше 11 тысяч нелегальных производств спирта, водки и браги. Население активно потребляло и различные суррогаты – например, в 1915 году продажи «политуры», спиртового раствора для покрытия древесины, увеличились в 21 раз.
По иронии судьбы, в феврале 1917 года Государственная дума рассматривала законопроект, который должен был ввести в России «сухой закон» навсегда. Итоговое голосование было назначено на 27 февраля и не состоялось по причине революции.
1917 год запомнился не только падением монархии – по всей стране прокатилась волна алкогольных погромов, которые в народе окрестили «пьяной революцией». Ряд городов был фактически захвачен толпами солдат и обывателей, грабивших винные заводы и склады.
Советская власть возродила производство алкоголя в январе 1924 года. Сначала с будущего завода «Кристалл» в продажу пошла 30‑градусная водка, прозванная в народе «рыковкой» – по фамилии главы советского правительства Рыкова. Продажа 40‑градусной водки началась в Москве только 4 октября 1925 года, и в тот день с утра выстроились гигантские очереди за первой после 11‑летнего перерыва «настоящей» водкой.
В годы НЭПа спиртное обеспечивало от 10 до 14%, а к концу 30‑х годов – до 15% всех доходов государства. Сталин прямо пояснял, что пришлось «ввести водочную монополию, для того чтобы заполучить необходимые оборотные средства для развития нашей индустрии».
Когда «хлебное вино» стало «водкой»
Именно сталинская власть начала именовать водку привычным нам термином, ранее она официально именовалась «хлебным вином». Но в январе 1936 года приняли новый госстандарт (сохранившийся фактически до наших дней), согласно которому термин «водка» впервые появился и в документах, и на бутылочных этикетках. По статистике 30‑х годов, каждый житель Москвы и Ленинграда ежемесячно выпивал литр водки и два литра пива. В 1940 году, накануне войны, в СССР при средней зарплате 300 рублей литр водки стоил 15 рублей 90 коп., а бутылка пива – около 2 рублей.
В годы войны солдатам в действующей армии полагалось 100 г водки в день. Однако общее производство алкоголя к 1944 году снизилось в 5 раз. На рынке бутылка водки стоила 300–400 рублей при средней зарплате рабочего 573 рубля. Довоенные объемы производства крепкого алкоголя сумели восстановить только через 10 лет после Победы.
За последние 30 лет существования СССР алкоголь приносил уже лишь 5–8% доходной части бюджета, но потребление его населением росло – если в год смерти Сталина на жителя СССР приходилось 2 л водки, литр вина и 7 л пива, то в год смерти Брежнева – уже 3 литра водки, 10 литров вина и почти 25 литров пива.
Начатая Горбачевым антиалкогольная кампания была не первой в советской истории. Еще в 1972 году было принято постановление «О мерах по усилению борьбы против пьянства и алкоголизма», которое не только создавало сеть вытрезвителей, но и прекратило производство в СССР водок высокой крепости – 50 и 56%. Указ 1985 года «Об усилении борьбы с пьянством» обернулся тем, что за год производство алкоголя сократили почти в два раза и вырубили четверть виноградников в стране.
Как Российская империя не пережила «сухой закон», так и Советский Союз не пережил антиалкогольную кампанию, а вместе с ним исчезла и госмонополия на алкоголь. Однако «водочные» налоги до сих пор играют заметную роль в наполнении бюджета – акцизы на спирт, крепкий алкоголь и пиво приносят в казну Российской Федерации 2% всех ее доходов.